Доклад британцев о советском образовании в 1930-1950-е годы. Основан на книгах двух буржуазных авторов, работавших в то время в СССР и наблюдавших как функционирует система образования на практике.
В те годы, когда Сталин был Генеральным Секретарем КПСС, Советский Союз находился в начальной стадии коммунизма, которая должна была постепенно перейти к высшей стадии. Как известно, в начальной стадии коммунизма производственные силы еще недостаточно развиты, чтобы удовлетворять материальные и культурные потребности людей, но вся цель и задача этой низшей стадии состоит в том, чтобы развить производственные отношения для как можно быстрого их удовлетворения. Именно поэтому на низшей стадии коммунизма труд рабочих вознаграждается согласно приложенным усилиям. Уровень производительности труда, недостаточен для удовлетворения всех потребностей, что заставляет отложить переход к высшей стадии, пока не произойдут достаточные изменения в производстве. Система вознаграждения за труд, осуществляемого согласно внесенному вкладу в производство, достаточно эффективна, так как побуждает к самоотдаче, особенно по сравнению с тем временем, когда люди годами работали при капитализме, а труд при этом считался для многих скорее ненавистной обязанностью, нежели основной потребностью.
Статья 121 Конституции Советского Союза
Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечено всеобщим обязательным начальным образованием, бесплатным образованием до 7 класса включительно, а также системой государственных стипендий студентам высших учебных заведений, которые показали отличные результаты в учебе; проведением занятий на родном языке; а также бесплатной профессиональной подготовкой рабочих в сфере технического обслуживания и в области сельского хозяйства, проводимой на заводах, фабриках, колхозах и МТС.
Однако встает вопрос: каким образом можно достигнуть высокого уровня производства, и еще важнее - как его следует поддерживать на этом уровне? Совершенно ясно, что высокопродуктивное общество должно быть оборудовано по последнему слову техники. А для достижения определенного уровня техники и для её эффективного использования необходимо обеспечить высокий уровень образования населения.
В начале этого предприятия, задача огромна, а силы, которые должны ее решить – мизерны. Основным приоритетом в то время стало образование, что отлично показано в работе мелкобуржуазного английского писателя, занимавшегося изучением Советской системы образования:
“Задача строительства современного, индустриального социалистического общества на руинах Российской Империи осуществлялась ценой человеческих жизней с беспощадностью, которая хорошо известна. Но никакие жестокость и беспощадность не могли быть достаточными сами по себе, так как успех начинаний масштаба пятилетних планов зависел от образования в той же степени, что и от рабочей силы и экономических ресурсов. Стояла задача обеспечения страны новой армией инженеров, ученых, технических работников всех видов... необходимо было использовать все доступные источники талантов, и единственным способом удовлетворения этих потребностей было развитие плановой системы массового образования.” ( Грант, стр.20 см библиографию)
В царской России образование масс не являлось ни необходимым, ни желательным, так как капитализм в то время был слабо развит и не нуждался в грамотном рабочем классе, а образование заставляло людей надеяться на лучшую жизнь, которой царская Россия не могла предоставить. В результате этого 73% населения царской России ( включая детей от 9 лет) были безграмотными. Только четверть детей школьного возраста посещала учебные заведения.
Образование в Советской России, кроме повышения производительности труда, также ставило перед собой цель подготовки достойных граждан коммунистического общества, изменив их отношение к труду и собственности, в особенности потому, что при капитализме это отношение было иным, и люди по-прежнему цеплялись за старые привычки.
Последним, но достаточно важным условием было повышение политической грамотности населения с целью развития высокого уровня классового сознания для формирования передового отряда продолжающейся классовой борьбы. Грант пишет: “...Советское общество... требует “политического сознания” масс. Это больше, чем простой конформизм, которому даже легче поддаться, чем невежеству. Бездумное подчинение не сработает; здесь требуется единство, основывающееся на знаниях и понимании политической теории, иными словами, конформизм в положительном смысле.” (с.23-24).
Таким образом, вопрос образования является критическим для сохранения коммунизма и его развития на пути к высшей стадии. Как говорил Ленин: “Без обучения нет знаний, а без знаний нет коммунизма”
Именно поэтому во время первых двух пятилеток советские люди приложили все усилия к тому, чтобы обеспечить высокую продуктивность производства, догнав, таким образом, большинство развитых империалистических держав. Они понимали, что диктатура пролетариата в СССР была бы сметена путем военного вмешательства империалистических держав, если приложенные усилия не приведут к успеху. При этом огромные средства тратились на образование - обучение взрослых и детей. В период между 1917 и 1937 годом 40 млн взрослых научились читать! Число школьников и студентов образовательных учреждений выросло с 8 млн в 1914 году до 47 млн в 1938-39 гг. Посещение средней школы увеличилось с менее, чем 1 млн в 1914 году до 12 млн в 1938-39 гг. Число студентов вузов выросло с 112 000 в 1914 году до 601 000 в 1938-39 гг. За двадцать лет в СССР было построено в 20 раз больше школ, чем за 200 лет существования самодержавия.
Помимо обеспечения образования в школах, в Советском Союзе было организовано образование для работающих граждан. С. Соболев (Член Академии Наук СССР и Верховного Совета РСФСР) писал в “Труд и Досуг Советской Молодежи ” (в “Советский Союз Говорит Сам за Себя” сс.229-230)
“Обширная система курсов и кружков предлагает широкий спектр образовательных мероприятий, направленных на развитие высоких профессиональных навыков, необходимых для той или иной специальности”
“Система профессиональной подготовки в учреждениях, напрямую связанных с фабриками и заводами, функционировала в СССР на протяжении 15 лет. Высококвалифицированные работники всех сфер производства и транспорта проходили бесплатную подготовку в подобных учреждениях. Учащиеся таких учебных заведений получали общее образование на уровне средней школы, а также навыки, необходимые для выбранной ими профессии под наблюдением высококвалифицированных инструкторов”
“Со времени их образования учреждения профподготовки выпустили более 2 млн. квалифицированных рабочих в различных областях промышленности. Многие из выпускников после окончания становились высококвалифицированными мастерами своей профессии, достигая выдающихся результатов в трудовом производстве”
Помимо среднего образования, также существовали неограниченные возможности для получения рабочими высшего образования на заочном и вечернем отделениях университетов, где периодически проводили семинары и лекции для работающих студентов... В 1959 году Грант увидел, как работает подобная система образования. Студенты заочных и вечерних отделений в 1959 году составляли 45% всех студентов (39% из них были студентами заочного отделения).
Однако, предоставить всеобщее образование - это одно, а его качество совершенно другое. Каким же оно было? Возможно, ученики обучались основам правописания, чтения и арифметики, достаточными лишь для того, чтобы прочесть руководство к эксплуатации оборудования и отмерить нужное количество сырья? Или же это было образование, нацеленное на понимание природы и общества? Было ли это обременительным занятием запоминания обширного количества фактов, не связанных определенным образом или подготовка к сложным ситуациям и вопросам, с которыми сталкивается общество и человечество в целом?
Книга Дианы Левин “Дети в Советской России” позволит нам увидеть как работала система образования в сталинском СССР. (Faber & Faber Ltd., 1942 г). Диана Левин работала учителем в московской школе с 1938 г по 1942 г, до этого 7 лет проработав учителем математики в Великобритании. Школа, где она преподавала, была обычной советской школой, единственной особенностью которой было то, что преподавание велось на английском языке. Школа с преподаванием на английском языке появилась потому, что Советская Конституция гарантировала детям образование на родном языке, а в то время было достаточно детей, чей родной язык был английским: это были либо дети американских или английских специалистов, работающих в СССР, либо дети рабочих, которые в свое время работали за границей. Таким детям было легче обучаться на английском языке. В остальном школьная программа не отличалась от той, что преподавалась в русскоязычных школах. Использовались те же учебники, но переведенные на английский язык. Также, методы преподавания и дисциплины ничем не отличались от других школ. Ясно, что школа, в которой работала Диана Левин, была хорошей школой среди множества подобных, хоть и не все школы в то время могли достичь подобных высоких стандартов.
Поначалу, что Диана Левин рассказывает о методах, используемых для обеспечения высокого уровня образования, может показаться человеку, выросшему в буржуазном обществе, чем-то напоминающим демагогию Маргарет Тэтчер, но при внимательном рассмотрении становится ясна разница между пустыми рассуждениями о необходимости высоких стандартов в образовании (они имели целью переложить ответственность за проблемы в обществе на учителей, ничего не делая при этом для того, чтобы улучшить условия жизни людей в обществе, в конце концов, какой смысл предлагать высокие стандарты образования рабочему классу, если судьба последних быть безработными или выполнять низкоквалифицированную работу?) и опытом Советского Союза, где достижение высоких стандартов образования было насущной необходимостью.
Вот что писала Диана Левин в предисловии книги:
“Единственное признание, которое мне хотелось бы выразить здесь - за свободу, которая была предоставлена мне в работе и жизни в Советском Союзе. Хотя выполнение моих обязанностей, как и обязанностей других учителей, контролировалось, и я обязана была придерживаться утвержденной школьной программы по моему предмету, тем не менее, здесь всячески поддерживались эксперименты в использовании различных методов обучения и проявления инициативы в организации занятий. Все время работы в Москве, у меня было ощущение, что меня, также как и всех других учителей, оценивают с профессиональной точки зрения. Отличная работа воспринималась с благодарностью и всячески поощрялась, плохое выполнение работы не одобрялось и критиковалось, но таким образом, чтобы решить имеющиеся проблемы как можно быстрее Лучшие учителя пользовались известностью и уважением среди коллег” (с. 6)
Основное отличие в отношении к образованию в Советской России по сравнению с Тэтчеровской Британией лежит в словах: “ ..плохое выполнение работы не одобрялось и критиковалось, НО ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЧТОБЫ РЕШИТЬ ИМЕЮЩИЕСЯ ПРОБЛЕМЫ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ Проблемных учителей поддерживали, направляли и побуждали к самосовершенствованию – помогая как ученикам, так и учителям, вовсе не желая унизить последних или лишить их средств к существованию... Давайте рассмотрим несколько примеров того, как была устроена советская система в отношении определения хороших и плохих учителей, и каковы были методы решения ситуаций проявления некомпетентности.
Диана Левин пишет: “Наш учитель по естествознанию, товарищ Эдмундс, была слишком мягкой. В то же время, я заметила, что дисциплина в классе оставляет желать лучшего, а ответы учеников не отличаются качеством.” (Всё это было замечено благодаря тому факту, что любой учитель мог присутствовать во время урока для наблюдения. Такая же возможность была и у родителей)
“После посещения урока ботаники в 6 классе, во время которого ученики оказались не подготовленными, я попросила класс остаться после уроков вместе с товарищем Эдмундс и представителем школьного совета. Я сразу перешла к делу. ‘Поведение класса не было примерным во время урока и многие оказались не готовы и не выполнили домашнее задание... Пожалуйста, объясните в чём дело. Таня, ты, как староста класса, начни первой”
“Таня .. немного подумав …'товарищ Эдмундс недостаточно строга с нами. Ей не следует ставить хорошие оценки так легко .. большинство класса не готовятся к занятиям. Они знают, что в любом случае получат неплохую оценку”
“Ну, Иосиф, а ты как думаешь?”
“ Мы плохо себя ведём оттого, что нам не всегда есть чем заняться... Сегодняшний урок был легким, все его знали, поэтому никто не хотел заниматься по-настоящему.”
“Я считаю, что командиры отрядов отлынивают от своих обязанностей”, - заметил Эдуард, - “они должны поднять этот вопрос на сборах. Мы знаем, что товарищ Эдмундс- хороший учитель, и должны быть внимательными на уроке, даже если она слишком добра к нам“
“После того, как школьники ушли, договорившись улучшить дисциплину и подготовку к урокам, товарищ Эдмундс и я остались для дальнейшего обсуждения. Заметно было, что её приятно поразило мнение ребят. Мы тщательно подготовили следующие три или четыре урока вместе так, чтобы увлечь ими школьников. Мы договорились о том, что в течение следующей пары недель я буду регулярно посещать её уроки, мы одновременно отметим все возникающие вопросы, а потом сверим наши записи. Ещё она согласилась посетить мои уроки, и посмотреть, как я провожу занятия и оцениваю устные ответы.
“Работа на уроке и дисциплина стали постепенно улучшаться... она позаботилась о том, чтобы занять детей уроками и это помогло улучшить их поведение” (с.56)
На этом примере мы можем наблюдать дух взаимоуважения, сотрудничества и поддержки, который имел место при решении проблем с преподаванием и обучением, в отличие от мер, вызывающих чувство вины, требуемых Тэтчеризмом ( и охотно перенятых Джеком Стро).
Видно, что у детей совершенно иное отношение к дисциплине по сравнению с их британскими ровесниками. Дисциплина в советской школе не воспринималась как нечто установленное только для того, чтобы добиться тишины для учителей. Дисциплина никоим образом не была равносильна подавлению или подчинению деспотичной власти. Рассмотрим, к примеру, как Диана Левин описывает обмен мнениями, который имел место между нею и учениками в начале ее работы в Москве:
"Впечатление, сложившееся у меня о детях - очень умны, несколько шумны и трудно контролируемы, но легко увлекаемы. Первый уроком мне выпало вести арифметику, я старалась посильнее их занять и они работали в тишине. Но когда дело дошло до географии, мне стало труднее их контролировать. Казалось, что они были весьма заинтересованы в предмете, но вдруг начинали разом задавать вопросы, не понимая необходимости порядка. Я сделала паузу, чтобы объяснить, что если у нас не будет хотя бы подобия дисциплины, мы не сможем достаточно быстро продвигаться вперед. Одна девочка подняла руку: “Проблема в том, что наш класс знает правила поведения, но мы забываем им следовать.”
“Каковы же эти правила?” - спросила я с нетерпением.
“Ну, - сказала она, - мы знаем, что пока учитель говорит и объясняет урок, мы должны слушать. Потом, мы знаем, что мы должны поднять руку, если хотим задать вопрос, потому что если мы будем делать это одновременно, то ничего не будет слышно. Думаю, нам стоит устроить социалистическое соревнование с 4-м классом, как мы уже делали это в прошлой четверти”
“Да, да”, - все согласились.
“В конце последнего урока, в классную комнату вошли мальчик и девочка. Девочка, ...ребенок лет 12-ти, попросила разрешения сделать объявление. После того, как я дала согласие, она повернулась к классу. “Четвертый класс приглашает вас принять участие в социалистическом соревновании в этой четверти; мы должны сосредоточиться на таких пунктах: отличная дисциплина во время урока, подготовка к урокам, наличие мыла и чистого полотенца. Сидней и я были выбраны классом для того, чтобы следить за исполнением. Если вы согласны, то вам нужно выбрать двух представителей для того, чтобы нам помочь. Согласны?” (сс.18/19)
Третий класс согласился единогласно.
Для содействовия соревнованию дети сами подготовили графики и журналы где классный учитель мог расписаться подтвердив исполнение и выбрали старосту среди ведущих записи.
“На практике социалистическое соревнование оказалось прекрасным механизмом. Дети собирались возле стенда перед кабинетом, чтобы посмотреть кто впереди... Соперничество и недобрые чувства, которых я опасалась… казалось, совсем отсутствовали. Хотя в определенные дни, когда классы имели равнялись - эмоции брали верх, так, Юлия как-то сказала: “Вот было бы хорошо, если бы оба класса выиграли”
“Вова, услышав её, сказал: “Как бы я хотел, чтобы вся школа получила передовое красное знамя, тогда мы бы могли стать районными передовиками красного знамени”
Замечание придало новый стимул соревнованию. Если бы все классы получили красное знамя, тогда бы наша школа смогла бы участвовать в районном соревновании. А если наш район получил бы знамя, то мы были бы допущены к городскому соревнованию- возможности были безграничными.” (сс.21-22)
Помимо комплекса мероприятий для поощрения отличных результатов, стоит отметить то, сколько инициативы и возможностей контролировать события было дано 11 летним детям Не учительница заставляла детей участвовать в соревновании, а сами дети приходили к ней и просили у неё помощи в ведении записей.
А. Макаренко в статье “Дети на Земле Социализма” в “СССР Говорит за Себя” (с.223) имел полное право написать:
“[Дети] в Советском Союзе [не] воспитываются бездеятельными и безответственными. Напротив, мы ожидаем достаточно многого от детей: мы хотим, чтобы они были хорошими школьниками; мы хотим, чтобы они были развиты физически; чтобы они были готовы стать примерными гражданами СССР, когда вырастут; они должны знать, что будет происходить внутри страны, к чему стремится наше общество, где оно достигло успехов, а где до сих пор позади. Мы содействуем общему и политическому развитию детей, помогаем им быть активными и разумно дисциплинированными. Но мы никогда не заставляем их страдать и не используем силу. Наши дети, окруженные добротой, благожелательностью и заботой, не способны забыть о чувстве долга - они выполняют свои обязанности по собственному желанию и без принуждения.
“Наши дети понимают, что все их дела – нужны не взрослым, а лично им, будущему советского государства. Советским детям чужды заискивание иуслужливость. Им не нужно унижаться перед взрослыми, обладающими над ними всей полнотой власти ”
В Британии слишком часто молодыми людьми, в подростковом возрасте, овладевает желание независимости, но для того чтобы самим управлять жизнью и принимать собственные решения им приходится бороться с авторитетом взрослых - что ведет к катастрофическим нарушениям дисциплины. В Советском Союзе детское стремление быть уважаемым и ответственным взрослым всячески поддерживали и укрепляли что невозможно в капиталистических странах. Дело в том, что школы (во всяком случае, бесплатные) не очень заботятся подготовке молодого поколения к ответственности за свое общество, а скорее учат их смиренно подчиняться своим хозяевам, работодателям, принятию все невыносимых условий, безработицы, произвола властей и т.д. как суровую правду жизни. Многие учителя страдают от непреодолимого желания подавить любую искру протеста. В Советском Союзе таких учителей бы раскритиковали и помогли понять, что протест должен и может быть направлен в конструктивное русло, , им показали бы как добиться подобного, а другие учителя поддержали бы их во время обучения.
Методы обучения
На первый взгляд, методы обучения могли показаться несколько консервативными. Можно было увидеть учеников в форме, за партой, следующих указаниям учителей, слушающих учителя. Такие внешние проявления ввели в заблуждение Найджела Гранта, который не сумел понять разницу с традиционным образованием. Он описывает урок как “односторонний процесс, в котором задача учителя объяснить ученикам материал, а их – принять его и усвоить ... роль детей в основном пассивная.”
Затем, однако, он противоречит себе, утверждая, что 20% времени на уроке отводится проверке домашнего задания. “Это время”, - говорит он, - “в основном состоит из проверки того, как усвоен материал, решения задач, перевода предложений и так далее, ответов на вопросы учителя произвольно выбранными учениками, которые выходят к доске, чтобы ответить или решить задачу.” (с. 104)
Оказывается, по крайней мере в течение 20% времени на уроке активно участвуют школьники, а не учитель, который ведёт урок. Учащимся ставят оценки за ответы, и их успеваемость зависит от оценок, которые они получают таким образом. Такая организация учебного процесса помогает школьникам выполнять домашнее задание. Отставание в усвоении учебного материала не накапливается, так как сразу становится очевидным готов ли ученик к уроку или нет и, если школьник сталкивается с затруднениями, на ранней стадии возможно эффективное вмешательство. Ученики начинают внимательнее слушать учителя. Они могут мысленно взаимодействовать с учителем. В любом случае, объяснив урок, учитель задает вопросы различным ученикам, чтобы понять усвоен ли материал. Итак, видно, что активности учеников уделяется ещё больше времени. Также стоит отметить, что если учащийся не понял урок, учитель не считает его глупцом, а стремится изменить свою методику преподавания так, чтобы материал был понятен всем.
Он может обсудить проблемы с классом, с завучем, с профсоюзным комитетом и все они окажут посильную помощь. Завуч может понаблюдать за ходом урока и разобраться в чем проблема или по просьбе профсоюзного комитета на помощь мог прийти другой учитель. Как было показано выше, товарищ Эдмундс столкнулась с проблемами на уроке не только потому, что она не была слишком строга, но и потому, что ученики не были достаточно увлечены уроком. Мы увидели как Диана Левин, в качестве старшего учителя, помогла ей исправить положение, спланировав её следующий урок, и как она наблюдала за ее первыми попытками работы с новым учебным планом и была готова оказать содействие в случае, если новый план требовал корректировок.
Относительно формальная обстановка класса в данных условиях необходима из-за размера класса, и размер класса определяется тем, сколько учителей имеется в распоряжении школы по отношению к количеству учеников. Кстати, из необходимости, размер класса был достаточно велик. Диана Левин рассказывает, что размер обычно ограничивался 42 учениками в начальных классах и 30 в 8-10 классах. В некоторых классах, из-за недостатка помещений для школ или недостаточного количества учителей количество учеников могло достигать 46-47 на класс, но в таком случае учителям платили дополнительно за каждого ученика сверх установленного максимального количества детей в классе.” (сс 153-154). Размер этих классов был слишком велик, и ограничение взаимодействия между детьми в классе было необходимо.. Учителя английских начальных школ не в состоянии контролировать класс размером более 30 человек и одновременно взаимодействовать с учениками.
Так как большой размер класса неизбежен в условиях, когда все дети должны иметь доступ к образованию, эта проблема должна быть решена распределив имеющиеся ресурсы наилучшим образом. Мы можем наблюдать, как в Советском Союзе систематическое внимание к проблемам, свобода критики, сосредоточение на способах нахождения решений, вместо простого смирения с недостижимостью целей, в конце концов помогло создать эффективную систему образования, которой, пусть и неохотно, восхищался даже Грант.
“Несмотря ни на что, [пишет он] школы, на удивление, были в состоянии достигнуть для большинства населения высоких стандартов качества, которые мы считаем достижимыми в лучшем случае лишь для 30%.” (с.44)
В отличие от Дианы Левин, которая провела 4 года, преподавая в Советской России, Грант не мог наблюдать того, что происходило вне класса, где на самом деле планировались и осуществлялись контакты между учениками, и за что были ответственны учителя. Одним из основных механизмов внеклассной активности была пионерская организация, к которой принадлежали практически все школьники. Пионеры не только проводили общественные мероприятия, такие как поездки в театры и музеи и т.д., но также издавали школьную газету. Пионерам отводились щедрые средства из бюджета для организации серьезных культурных мероприятий и в том числе и не региональном и национальном уровне - что обеспечивало количество и качество проводимых мероприятий.
Помимо Пионерской организации также существовали специальные сборы кружков проводившиеся в здании школы после окончания занятий для углубленного изучения предметов сверх того, что преподавалось согласно школьной программе в соответствии с интересами учащихся. В школе, где преподавала Диана Левин были театральный и литературный кружки, кружок физики, химии, художественный, юных натуралистов, оркестра музыкальных инструментов, хоровой кружок, технический и образовательный кружок начинающих инженеров. “Каждый кружок имел руководителя, работу которого оплачивала школа или Пионерская организация, кроме того одного из учеников избирали секретарем, и он должен был следить за посещаемостью и работой кружка” (с.76) И опять почти все дети принимали участие в этих занятиях. Диана Левин приводит пример, того, как работа в школе не ограничивалась занятиями в классе. Она рассказывает о мальчике по имени Джордж, у которого были проблемы с учебой.
“Джордж редко выполнял домашнюю работу должным образом, опаздывал на уроки, дразнил товарищей по любому поводу. Несколько учеников из его класса попросили провести классное собрание, чтобы обсудить этот вопрос и мы решили остаться после школы…(с.31)
“Эльга вела собрание, так она была избрана старостой в этой четверти…
“Из-за Джорджа нам труднее заслужить красное знамя... Он не делает домашнюю работу...Он грубит товарищам”... ‘Я думаю, что класс ему поможет, если не будет обращать на него внимания, - сказал робкий мальчик по имени Алек, - ‘некоторые смеются, когда он шутит, и поэтому его он ведёт себя ещё хуже. Я могу помочь ему тем, что буду проверять домашнее задание каждое утро перед школой, чтобы убедиться, что он его выполнил. Ещё я сяду с ним за парту”
Джордж хорошо рисовал и хотел посещать художественный кружок после школы, но до его оттуда исключили за плохое поведение. Мы договорились, что если он будет себя хорошо вести, то сможет вернуться в кружок.
“С этого дня Джордж стал лучше учится. Конечно, у него были взлеты и падения, но Алек оказался отличным другом и часто разговаривал с ним о трудностях и занимался с ним теми предметами, в которых Джордж плохо разбирался чтобы улучшить его успеваемость. Весь класс относился к нему по-товарищески, и на следующем собрании Эльга с удовлетворением доложила классу, что Джордж сдержал свое слово. Он вступил в художественный кружок и начал посещать урок рисования после школы 3 раза в неделю. Теперь он один из лучших учеников…”
К тому же старшие школьники часто выбирали в качестве общественной работы занятия с младшими учениками у которых были трудности с учебой.
Следует заметить, что все школы были общеобразовательными и совместными для мальчиков и девочек. Не было текучести и приспособления. Все студенты обучались по единой школьной программе, вне зависимости от того, насколько они были “смышлеными” или “не очень сообразительными”. Как рассказывает Грант (с.43): “В СССР всем детям преподавали развернутый курс наук, перечисленных ранее; все изучали иностранный язык; все проходили один и тот же курс истории, географии, русского языка и так далее. Необратимые трудности, возникающие в таком случае, решались в какой-то мере тем, что более способные ученики помогали тем, кто отставал. Даже в интернатах для неполноценных детей преподавали, насколько это возможно, по той же школьной программе, что и в обычных школах”
Грант выделяет следующее (с.46) “ Это отрицание приспособления программы исходит прежде всего из марксистского принципа о том, что бытие, а не унаследованная предрасположенность формирует личность и способности ребенка... Советский педагог...скорее всего относит неудачи не к теории, а к тому, как применяется эта теория или к практическим трудностям, таким, как недостаток помещений, неадекватная дошкольная подготовка и т.д. Одаренные дети могут несколько проигрывать в этом случае, так как не могут быстрее продвигаться вперед, но общественное воспитание, которое они получают в процессе обучения, помогая другим вместо того, чтобы полностью концентрироваться на собственных достижениях, ощущается как одна из важнейших основ коммунистической морали”
Роль родителей
Мы уже видели, что перед родителями были открыты двери школы, и родительское участие было даже желательным - в форме обсуждения с учителем или даже присутствия на уроке. Диана Левин объясняет (с.68):
“Каждая школа имеет родительский комитет, избираемый каждый год на общем родительском собрании и играющий важную роль в жизни школы. Комитет помогает в организации праздничных мероприятий для детей, назначает родителей для дежурства во время перемен и в столовой, а также для наблюдения за работой школы в целом. Директор дает полный о работе школа на собраниях в каждой четверти, и при этом всегда наблюдается искренний интерес и ведется живая дискуссия.
“В дополнение к общим собраниям проводятся ежемесячные классные собрания, на которых обсуждаются специфические проблемы данного класса”...
Также как и в английской школе сегодня (хотя в школах Великобритании это недавнее новшество) ученики ведут дневники, куда записывают домашнее задание, и в которых расписываются и могут оставить заметки родители. Если родители не расписались в дневнике, учитель немедленно с ними связывается.
Кроме того учителя навещали учеников дома, чтобы понять с какими проблемами они сталкиваются и как их можно попытаться преодолеть.
Родители, не принимавшие живого участия в благосостоянии собственных детей были окружены людьми, проявлявшими интерес к их трудностям и помогавшими в решении проблем. С самыми неисправимыми родителями мог поговорить местный профсоюз для того, чтобы выяснить в чем проблема и не нуждается ли человек в отпуске - как описано у Гранта (сс.61-62) “Недавний случай в Киеве на фабрике “Красная” может служить примером : один родитель оставил другому записку, о том, что его сын Анатолий Орленко, ученик 1В класса, плохо вел себя в школе. Орленко быстро оказался перед фабричным комитетом, где ему указали на необходимость исправить положение, так как это негативным образом отражается на фабрике, на школе, на ребенке и на нем самом. На собрании подчеркнули, что если у Орленко нет знаний в этой области, то ему следует обратиться к родительскому комитету или учителю, которые непременно помогут с советом” Отцу пришлось выполнить это пожелание, в противном случае ему бы пришлось предстать перед собранием отделения профсоюза, в которое входили все его товарищи по работе. “Такие методы эффективны, но применяются только в редких случаях, когда нужен решительный шаг после того, как другие, более деликатные меры, не имели успеха”
Ревизионизм и советское образование
Я не собираюсь долго останавливаться на этом, но даже в книге Гранта уже в 1959 году заметно, как некоторые принципы, описанные выше, подвергаются нападению.
Во-первых, образовался хаос в отношении преподавания истории, так как все учебники истории были переписаны, для подстройки под ревизионизм, а старые учебники были изъяты до появления новых.
Во-вторых, движение в сторону обязательного десятилетнего образования было заменено обязательным 8-летним, за которыми следовали еще два года, где учеба совмещалась с трудовой деятельностью. Это было сделано явно больше в интересах облегчения ситуации для высших учебных заведений, но не учащихся. Это может показаться хорошей идеей с точки зрения марксизма, так как таким образом шла борьба с элитаризмом (склонность некоторых молодых людей считать себя более важными, чем те, кто выполнял физическую работу), и, теоретически, это помогало совместить учение и труд. На практике это не было должным образом организовано, а ошибки никто не исправлял. Как результат, люди не принимали практическое образование и стремились к академическому подходу, так как хорошо организованный учебный курс лучше, чем основанный на практике кавардак. Но для изучения этого вопроса, следует обратиться к множеству других источников помимо одной книги Гранта для того, чтобы увидеть более полную картину событий.
Доклад перевели с английского наши коллеги Оксана и Александр, за что им огромное товарищеское спасибо! (С. Гольцев)
Сайт Истмат.
В те годы, когда Сталин был Генеральным Секретарем КПСС, Советский Союз находился в начальной стадии коммунизма, которая должна была постепенно перейти к высшей стадии. Как известно, в начальной стадии коммунизма производственные силы еще недостаточно развиты, чтобы удовлетворять материальные и культурные потребности людей, но вся цель и задача этой низшей стадии состоит в том, чтобы развить производственные отношения для как можно быстрого их удовлетворения. Именно поэтому на низшей стадии коммунизма труд рабочих вознаграждается согласно приложенным усилиям. Уровень производительности труда, недостаточен для удовлетворения всех потребностей, что заставляет отложить переход к высшей стадии, пока не произойдут достаточные изменения в производстве. Система вознаграждения за труд, осуществляемого согласно внесенному вкладу в производство, достаточно эффективна, так как побуждает к самоотдаче, особенно по сравнению с тем временем, когда люди годами работали при капитализме, а труд при этом считался для многих скорее ненавистной обязанностью, нежели основной потребностью.
Статья 121 Конституции Советского Союза
Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечено всеобщим обязательным начальным образованием, бесплатным образованием до 7 класса включительно, а также системой государственных стипендий студентам высших учебных заведений, которые показали отличные результаты в учебе; проведением занятий на родном языке; а также бесплатной профессиональной подготовкой рабочих в сфере технического обслуживания и в области сельского хозяйства, проводимой на заводах, фабриках, колхозах и МТС.
Однако встает вопрос: каким образом можно достигнуть высокого уровня производства, и еще важнее - как его следует поддерживать на этом уровне? Совершенно ясно, что высокопродуктивное общество должно быть оборудовано по последнему слову техники. А для достижения определенного уровня техники и для её эффективного использования необходимо обеспечить высокий уровень образования населения.
В начале этого предприятия, задача огромна, а силы, которые должны ее решить – мизерны. Основным приоритетом в то время стало образование, что отлично показано в работе мелкобуржуазного английского писателя, занимавшегося изучением Советской системы образования:
“Задача строительства современного, индустриального социалистического общества на руинах Российской Империи осуществлялась ценой человеческих жизней с беспощадностью, которая хорошо известна. Но никакие жестокость и беспощадность не могли быть достаточными сами по себе, так как успех начинаний масштаба пятилетних планов зависел от образования в той же степени, что и от рабочей силы и экономических ресурсов. Стояла задача обеспечения страны новой армией инженеров, ученых, технических работников всех видов... необходимо было использовать все доступные источники талантов, и единственным способом удовлетворения этих потребностей было развитие плановой системы массового образования.” ( Грант, стр.20 см библиографию)
В царской России образование масс не являлось ни необходимым, ни желательным, так как капитализм в то время был слабо развит и не нуждался в грамотном рабочем классе, а образование заставляло людей надеяться на лучшую жизнь, которой царская Россия не могла предоставить. В результате этого 73% населения царской России ( включая детей от 9 лет) были безграмотными. Только четверть детей школьного возраста посещала учебные заведения.
Образование в Советской России, кроме повышения производительности труда, также ставило перед собой цель подготовки достойных граждан коммунистического общества, изменив их отношение к труду и собственности, в особенности потому, что при капитализме это отношение было иным, и люди по-прежнему цеплялись за старые привычки.
Последним, но достаточно важным условием было повышение политической грамотности населения с целью развития высокого уровня классового сознания для формирования передового отряда продолжающейся классовой борьбы. Грант пишет: “...Советское общество... требует “политического сознания” масс. Это больше, чем простой конформизм, которому даже легче поддаться, чем невежеству. Бездумное подчинение не сработает; здесь требуется единство, основывающееся на знаниях и понимании политической теории, иными словами, конформизм в положительном смысле.” (с.23-24).
Таким образом, вопрос образования является критическим для сохранения коммунизма и его развития на пути к высшей стадии. Как говорил Ленин: “Без обучения нет знаний, а без знаний нет коммунизма”
Именно поэтому во время первых двух пятилеток советские люди приложили все усилия к тому, чтобы обеспечить высокую продуктивность производства, догнав, таким образом, большинство развитых империалистических держав. Они понимали, что диктатура пролетариата в СССР была бы сметена путем военного вмешательства империалистических держав, если приложенные усилия не приведут к успеху. При этом огромные средства тратились на образование - обучение взрослых и детей. В период между 1917 и 1937 годом 40 млн взрослых научились читать! Число школьников и студентов образовательных учреждений выросло с 8 млн в 1914 году до 47 млн в 1938-39 гг. Посещение средней школы увеличилось с менее, чем 1 млн в 1914 году до 12 млн в 1938-39 гг. Число студентов вузов выросло с 112 000 в 1914 году до 601 000 в 1938-39 гг. За двадцать лет в СССР было построено в 20 раз больше школ, чем за 200 лет существования самодержавия.
Помимо обеспечения образования в школах, в Советском Союзе было организовано образование для работающих граждан. С. Соболев (Член Академии Наук СССР и Верховного Совета РСФСР) писал в “Труд и Досуг Советской Молодежи ” (в “Советский Союз Говорит Сам за Себя” сс.229-230)
“Обширная система курсов и кружков предлагает широкий спектр образовательных мероприятий, направленных на развитие высоких профессиональных навыков, необходимых для той или иной специальности”
“Система профессиональной подготовки в учреждениях, напрямую связанных с фабриками и заводами, функционировала в СССР на протяжении 15 лет. Высококвалифицированные работники всех сфер производства и транспорта проходили бесплатную подготовку в подобных учреждениях. Учащиеся таких учебных заведений получали общее образование на уровне средней школы, а также навыки, необходимые для выбранной ими профессии под наблюдением высококвалифицированных инструкторов”
“Со времени их образования учреждения профподготовки выпустили более 2 млн. квалифицированных рабочих в различных областях промышленности. Многие из выпускников после окончания становились высококвалифицированными мастерами своей профессии, достигая выдающихся результатов в трудовом производстве”
Помимо среднего образования, также существовали неограниченные возможности для получения рабочими высшего образования на заочном и вечернем отделениях университетов, где периодически проводили семинары и лекции для работающих студентов... В 1959 году Грант увидел, как работает подобная система образования. Студенты заочных и вечерних отделений в 1959 году составляли 45% всех студентов (39% из них были студентами заочного отделения).
Однако, предоставить всеобщее образование - это одно, а его качество совершенно другое. Каким же оно было? Возможно, ученики обучались основам правописания, чтения и арифметики, достаточными лишь для того, чтобы прочесть руководство к эксплуатации оборудования и отмерить нужное количество сырья? Или же это было образование, нацеленное на понимание природы и общества? Было ли это обременительным занятием запоминания обширного количества фактов, не связанных определенным образом или подготовка к сложным ситуациям и вопросам, с которыми сталкивается общество и человечество в целом?
Книга Дианы Левин “Дети в Советской России” позволит нам увидеть как работала система образования в сталинском СССР. (Faber & Faber Ltd., 1942 г). Диана Левин работала учителем в московской школе с 1938 г по 1942 г, до этого 7 лет проработав учителем математики в Великобритании. Школа, где она преподавала, была обычной советской школой, единственной особенностью которой было то, что преподавание велось на английском языке. Школа с преподаванием на английском языке появилась потому, что Советская Конституция гарантировала детям образование на родном языке, а в то время было достаточно детей, чей родной язык был английским: это были либо дети американских или английских специалистов, работающих в СССР, либо дети рабочих, которые в свое время работали за границей. Таким детям было легче обучаться на английском языке. В остальном школьная программа не отличалась от той, что преподавалась в русскоязычных школах. Использовались те же учебники, но переведенные на английский язык. Также, методы преподавания и дисциплины ничем не отличались от других школ. Ясно, что школа, в которой работала Диана Левин, была хорошей школой среди множества подобных, хоть и не все школы в то время могли достичь подобных высоких стандартов.
Поначалу, что Диана Левин рассказывает о методах, используемых для обеспечения высокого уровня образования, может показаться человеку, выросшему в буржуазном обществе, чем-то напоминающим демагогию Маргарет Тэтчер, но при внимательном рассмотрении становится ясна разница между пустыми рассуждениями о необходимости высоких стандартов в образовании (они имели целью переложить ответственность за проблемы в обществе на учителей, ничего не делая при этом для того, чтобы улучшить условия жизни людей в обществе, в конце концов, какой смысл предлагать высокие стандарты образования рабочему классу, если судьба последних быть безработными или выполнять низкоквалифицированную работу?) и опытом Советского Союза, где достижение высоких стандартов образования было насущной необходимостью.
Вот что писала Диана Левин в предисловии книги:
“Единственное признание, которое мне хотелось бы выразить здесь - за свободу, которая была предоставлена мне в работе и жизни в Советском Союзе. Хотя выполнение моих обязанностей, как и обязанностей других учителей, контролировалось, и я обязана была придерживаться утвержденной школьной программы по моему предмету, тем не менее, здесь всячески поддерживались эксперименты в использовании различных методов обучения и проявления инициативы в организации занятий. Все время работы в Москве, у меня было ощущение, что меня, также как и всех других учителей, оценивают с профессиональной точки зрения. Отличная работа воспринималась с благодарностью и всячески поощрялась, плохое выполнение работы не одобрялось и критиковалось, но таким образом, чтобы решить имеющиеся проблемы как можно быстрее Лучшие учителя пользовались известностью и уважением среди коллег” (с. 6)
Основное отличие в отношении к образованию в Советской России по сравнению с Тэтчеровской Британией лежит в словах: “ ..плохое выполнение работы не одобрялось и критиковалось, НО ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЧТОБЫ РЕШИТЬ ИМЕЮЩИЕСЯ ПРОБЛЕМЫ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ Проблемных учителей поддерживали, направляли и побуждали к самосовершенствованию – помогая как ученикам, так и учителям, вовсе не желая унизить последних или лишить их средств к существованию... Давайте рассмотрим несколько примеров того, как была устроена советская система в отношении определения хороших и плохих учителей, и каковы были методы решения ситуаций проявления некомпетентности.
Диана Левин пишет: “Наш учитель по естествознанию, товарищ Эдмундс, была слишком мягкой. В то же время, я заметила, что дисциплина в классе оставляет желать лучшего, а ответы учеников не отличаются качеством.” (Всё это было замечено благодаря тому факту, что любой учитель мог присутствовать во время урока для наблюдения. Такая же возможность была и у родителей)
“После посещения урока ботаники в 6 классе, во время которого ученики оказались не подготовленными, я попросила класс остаться после уроков вместе с товарищем Эдмундс и представителем школьного совета. Я сразу перешла к делу. ‘Поведение класса не было примерным во время урока и многие оказались не готовы и не выполнили домашнее задание... Пожалуйста, объясните в чём дело. Таня, ты, как староста класса, начни первой”
“Таня .. немного подумав …'товарищ Эдмундс недостаточно строга с нами. Ей не следует ставить хорошие оценки так легко .. большинство класса не готовятся к занятиям. Они знают, что в любом случае получат неплохую оценку”
“Ну, Иосиф, а ты как думаешь?”
“ Мы плохо себя ведём оттого, что нам не всегда есть чем заняться... Сегодняшний урок был легким, все его знали, поэтому никто не хотел заниматься по-настоящему.”
“Я считаю, что командиры отрядов отлынивают от своих обязанностей”, - заметил Эдуард, - “они должны поднять этот вопрос на сборах. Мы знаем, что товарищ Эдмундс- хороший учитель, и должны быть внимательными на уроке, даже если она слишком добра к нам“
“После того, как школьники ушли, договорившись улучшить дисциплину и подготовку к урокам, товарищ Эдмундс и я остались для дальнейшего обсуждения. Заметно было, что её приятно поразило мнение ребят. Мы тщательно подготовили следующие три или четыре урока вместе так, чтобы увлечь ими школьников. Мы договорились о том, что в течение следующей пары недель я буду регулярно посещать её уроки, мы одновременно отметим все возникающие вопросы, а потом сверим наши записи. Ещё она согласилась посетить мои уроки, и посмотреть, как я провожу занятия и оцениваю устные ответы.
“Работа на уроке и дисциплина стали постепенно улучшаться... она позаботилась о том, чтобы занять детей уроками и это помогло улучшить их поведение” (с.56)
На этом примере мы можем наблюдать дух взаимоуважения, сотрудничества и поддержки, который имел место при решении проблем с преподаванием и обучением, в отличие от мер, вызывающих чувство вины, требуемых Тэтчеризмом ( и охотно перенятых Джеком Стро).
Видно, что у детей совершенно иное отношение к дисциплине по сравнению с их британскими ровесниками. Дисциплина в советской школе не воспринималась как нечто установленное только для того, чтобы добиться тишины для учителей. Дисциплина никоим образом не была равносильна подавлению или подчинению деспотичной власти. Рассмотрим, к примеру, как Диана Левин описывает обмен мнениями, который имел место между нею и учениками в начале ее работы в Москве:
"Впечатление, сложившееся у меня о детях - очень умны, несколько шумны и трудно контролируемы, но легко увлекаемы. Первый уроком мне выпало вести арифметику, я старалась посильнее их занять и они работали в тишине. Но когда дело дошло до географии, мне стало труднее их контролировать. Казалось, что они были весьма заинтересованы в предмете, но вдруг начинали разом задавать вопросы, не понимая необходимости порядка. Я сделала паузу, чтобы объяснить, что если у нас не будет хотя бы подобия дисциплины, мы не сможем достаточно быстро продвигаться вперед. Одна девочка подняла руку: “Проблема в том, что наш класс знает правила поведения, но мы забываем им следовать.”
“Каковы же эти правила?” - спросила я с нетерпением.
“Ну, - сказала она, - мы знаем, что пока учитель говорит и объясняет урок, мы должны слушать. Потом, мы знаем, что мы должны поднять руку, если хотим задать вопрос, потому что если мы будем делать это одновременно, то ничего не будет слышно. Думаю, нам стоит устроить социалистическое соревнование с 4-м классом, как мы уже делали это в прошлой четверти”
“Да, да”, - все согласились.
“В конце последнего урока, в классную комнату вошли мальчик и девочка. Девочка, ...ребенок лет 12-ти, попросила разрешения сделать объявление. После того, как я дала согласие, она повернулась к классу. “Четвертый класс приглашает вас принять участие в социалистическом соревновании в этой четверти; мы должны сосредоточиться на таких пунктах: отличная дисциплина во время урока, подготовка к урокам, наличие мыла и чистого полотенца. Сидней и я были выбраны классом для того, чтобы следить за исполнением. Если вы согласны, то вам нужно выбрать двух представителей для того, чтобы нам помочь. Согласны?” (сс.18/19)
Третий класс согласился единогласно.
Для содействовия соревнованию дети сами подготовили графики и журналы где классный учитель мог расписаться подтвердив исполнение и выбрали старосту среди ведущих записи.
“На практике социалистическое соревнование оказалось прекрасным механизмом. Дети собирались возле стенда перед кабинетом, чтобы посмотреть кто впереди... Соперничество и недобрые чувства, которых я опасалась… казалось, совсем отсутствовали. Хотя в определенные дни, когда классы имели равнялись - эмоции брали верх, так, Юлия как-то сказала: “Вот было бы хорошо, если бы оба класса выиграли”
“Вова, услышав её, сказал: “Как бы я хотел, чтобы вся школа получила передовое красное знамя, тогда мы бы могли стать районными передовиками красного знамени”
Замечание придало новый стимул соревнованию. Если бы все классы получили красное знамя, тогда бы наша школа смогла бы участвовать в районном соревновании. А если наш район получил бы знамя, то мы были бы допущены к городскому соревнованию- возможности были безграничными.” (сс.21-22)
Помимо комплекса мероприятий для поощрения отличных результатов, стоит отметить то, сколько инициативы и возможностей контролировать события было дано 11 летним детям Не учительница заставляла детей участвовать в соревновании, а сами дети приходили к ней и просили у неё помощи в ведении записей.
А. Макаренко в статье “Дети на Земле Социализма” в “СССР Говорит за Себя” (с.223) имел полное право написать:
“[Дети] в Советском Союзе [не] воспитываются бездеятельными и безответственными. Напротив, мы ожидаем достаточно многого от детей: мы хотим, чтобы они были хорошими школьниками; мы хотим, чтобы они были развиты физически; чтобы они были готовы стать примерными гражданами СССР, когда вырастут; они должны знать, что будет происходить внутри страны, к чему стремится наше общество, где оно достигло успехов, а где до сих пор позади. Мы содействуем общему и политическому развитию детей, помогаем им быть активными и разумно дисциплинированными. Но мы никогда не заставляем их страдать и не используем силу. Наши дети, окруженные добротой, благожелательностью и заботой, не способны забыть о чувстве долга - они выполняют свои обязанности по собственному желанию и без принуждения.
“Наши дети понимают, что все их дела – нужны не взрослым, а лично им, будущему советского государства. Советским детям чужды заискивание иуслужливость. Им не нужно унижаться перед взрослыми, обладающими над ними всей полнотой власти ”
В Британии слишком часто молодыми людьми, в подростковом возрасте, овладевает желание независимости, но для того чтобы самим управлять жизнью и принимать собственные решения им приходится бороться с авторитетом взрослых - что ведет к катастрофическим нарушениям дисциплины. В Советском Союзе детское стремление быть уважаемым и ответственным взрослым всячески поддерживали и укрепляли что невозможно в капиталистических странах. Дело в том, что школы (во всяком случае, бесплатные) не очень заботятся подготовке молодого поколения к ответственности за свое общество, а скорее учат их смиренно подчиняться своим хозяевам, работодателям, принятию все невыносимых условий, безработицы, произвола властей и т.д. как суровую правду жизни. Многие учителя страдают от непреодолимого желания подавить любую искру протеста. В Советском Союзе таких учителей бы раскритиковали и помогли понять, что протест должен и может быть направлен в конструктивное русло, , им показали бы как добиться подобного, а другие учителя поддержали бы их во время обучения.
Методы обучения
На первый взгляд, методы обучения могли показаться несколько консервативными. Можно было увидеть учеников в форме, за партой, следующих указаниям учителей, слушающих учителя. Такие внешние проявления ввели в заблуждение Найджела Гранта, который не сумел понять разницу с традиционным образованием. Он описывает урок как “односторонний процесс, в котором задача учителя объяснить ученикам материал, а их – принять его и усвоить ... роль детей в основном пассивная.”
Затем, однако, он противоречит себе, утверждая, что 20% времени на уроке отводится проверке домашнего задания. “Это время”, - говорит он, - “в основном состоит из проверки того, как усвоен материал, решения задач, перевода предложений и так далее, ответов на вопросы учителя произвольно выбранными учениками, которые выходят к доске, чтобы ответить или решить задачу.” (с. 104)
Оказывается, по крайней мере в течение 20% времени на уроке активно участвуют школьники, а не учитель, который ведёт урок. Учащимся ставят оценки за ответы, и их успеваемость зависит от оценок, которые они получают таким образом. Такая организация учебного процесса помогает школьникам выполнять домашнее задание. Отставание в усвоении учебного материала не накапливается, так как сразу становится очевидным готов ли ученик к уроку или нет и, если школьник сталкивается с затруднениями, на ранней стадии возможно эффективное вмешательство. Ученики начинают внимательнее слушать учителя. Они могут мысленно взаимодействовать с учителем. В любом случае, объяснив урок, учитель задает вопросы различным ученикам, чтобы понять усвоен ли материал. Итак, видно, что активности учеников уделяется ещё больше времени. Также стоит отметить, что если учащийся не понял урок, учитель не считает его глупцом, а стремится изменить свою методику преподавания так, чтобы материал был понятен всем.
Он может обсудить проблемы с классом, с завучем, с профсоюзным комитетом и все они окажут посильную помощь. Завуч может понаблюдать за ходом урока и разобраться в чем проблема или по просьбе профсоюзного комитета на помощь мог прийти другой учитель. Как было показано выше, товарищ Эдмундс столкнулась с проблемами на уроке не только потому, что она не была слишком строга, но и потому, что ученики не были достаточно увлечены уроком. Мы увидели как Диана Левин, в качестве старшего учителя, помогла ей исправить положение, спланировав её следующий урок, и как она наблюдала за ее первыми попытками работы с новым учебным планом и была готова оказать содействие в случае, если новый план требовал корректировок.
Относительно формальная обстановка класса в данных условиях необходима из-за размера класса, и размер класса определяется тем, сколько учителей имеется в распоряжении школы по отношению к количеству учеников. Кстати, из необходимости, размер класса был достаточно велик. Диана Левин рассказывает, что размер обычно ограничивался 42 учениками в начальных классах и 30 в 8-10 классах. В некоторых классах, из-за недостатка помещений для школ или недостаточного количества учителей количество учеников могло достигать 46-47 на класс, но в таком случае учителям платили дополнительно за каждого ученика сверх установленного максимального количества детей в классе.” (сс 153-154). Размер этих классов был слишком велик, и ограничение взаимодействия между детьми в классе было необходимо.. Учителя английских начальных школ не в состоянии контролировать класс размером более 30 человек и одновременно взаимодействовать с учениками.
Так как большой размер класса неизбежен в условиях, когда все дети должны иметь доступ к образованию, эта проблема должна быть решена распределив имеющиеся ресурсы наилучшим образом. Мы можем наблюдать, как в Советском Союзе систематическое внимание к проблемам, свобода критики, сосредоточение на способах нахождения решений, вместо простого смирения с недостижимостью целей, в конце концов помогло создать эффективную систему образования, которой, пусть и неохотно, восхищался даже Грант.
“Несмотря ни на что, [пишет он] школы, на удивление, были в состоянии достигнуть для большинства населения высоких стандартов качества, которые мы считаем достижимыми в лучшем случае лишь для 30%.” (с.44)
В отличие от Дианы Левин, которая провела 4 года, преподавая в Советской России, Грант не мог наблюдать того, что происходило вне класса, где на самом деле планировались и осуществлялись контакты между учениками, и за что были ответственны учителя. Одним из основных механизмов внеклассной активности была пионерская организация, к которой принадлежали практически все школьники. Пионеры не только проводили общественные мероприятия, такие как поездки в театры и музеи и т.д., но также издавали школьную газету. Пионерам отводились щедрые средства из бюджета для организации серьезных культурных мероприятий и в том числе и не региональном и национальном уровне - что обеспечивало количество и качество проводимых мероприятий.
Помимо Пионерской организации также существовали специальные сборы кружков проводившиеся в здании школы после окончания занятий для углубленного изучения предметов сверх того, что преподавалось согласно школьной программе в соответствии с интересами учащихся. В школе, где преподавала Диана Левин были театральный и литературный кружки, кружок физики, химии, художественный, юных натуралистов, оркестра музыкальных инструментов, хоровой кружок, технический и образовательный кружок начинающих инженеров. “Каждый кружок имел руководителя, работу которого оплачивала школа или Пионерская организация, кроме того одного из учеников избирали секретарем, и он должен был следить за посещаемостью и работой кружка” (с.76) И опять почти все дети принимали участие в этих занятиях. Диана Левин приводит пример, того, как работа в школе не ограничивалась занятиями в классе. Она рассказывает о мальчике по имени Джордж, у которого были проблемы с учебой.
“Джордж редко выполнял домашнюю работу должным образом, опаздывал на уроки, дразнил товарищей по любому поводу. Несколько учеников из его класса попросили провести классное собрание, чтобы обсудить этот вопрос и мы решили остаться после школы…(с.31)
“Эльга вела собрание, так она была избрана старостой в этой четверти…
“Из-за Джорджа нам труднее заслужить красное знамя... Он не делает домашнюю работу...Он грубит товарищам”... ‘Я думаю, что класс ему поможет, если не будет обращать на него внимания, - сказал робкий мальчик по имени Алек, - ‘некоторые смеются, когда он шутит, и поэтому его он ведёт себя ещё хуже. Я могу помочь ему тем, что буду проверять домашнее задание каждое утро перед школой, чтобы убедиться, что он его выполнил. Ещё я сяду с ним за парту”
Джордж хорошо рисовал и хотел посещать художественный кружок после школы, но до его оттуда исключили за плохое поведение. Мы договорились, что если он будет себя хорошо вести, то сможет вернуться в кружок.
“С этого дня Джордж стал лучше учится. Конечно, у него были взлеты и падения, но Алек оказался отличным другом и часто разговаривал с ним о трудностях и занимался с ним теми предметами, в которых Джордж плохо разбирался чтобы улучшить его успеваемость. Весь класс относился к нему по-товарищески, и на следующем собрании Эльга с удовлетворением доложила классу, что Джордж сдержал свое слово. Он вступил в художественный кружок и начал посещать урок рисования после школы 3 раза в неделю. Теперь он один из лучших учеников…”
К тому же старшие школьники часто выбирали в качестве общественной работы занятия с младшими учениками у которых были трудности с учебой.
Следует заметить, что все школы были общеобразовательными и совместными для мальчиков и девочек. Не было текучести и приспособления. Все студенты обучались по единой школьной программе, вне зависимости от того, насколько они были “смышлеными” или “не очень сообразительными”. Как рассказывает Грант (с.43): “В СССР всем детям преподавали развернутый курс наук, перечисленных ранее; все изучали иностранный язык; все проходили один и тот же курс истории, географии, русского языка и так далее. Необратимые трудности, возникающие в таком случае, решались в какой-то мере тем, что более способные ученики помогали тем, кто отставал. Даже в интернатах для неполноценных детей преподавали, насколько это возможно, по той же школьной программе, что и в обычных школах”
Грант выделяет следующее (с.46) “ Это отрицание приспособления программы исходит прежде всего из марксистского принципа о том, что бытие, а не унаследованная предрасположенность формирует личность и способности ребенка... Советский педагог...скорее всего относит неудачи не к теории, а к тому, как применяется эта теория или к практическим трудностям, таким, как недостаток помещений, неадекватная дошкольная подготовка и т.д. Одаренные дети могут несколько проигрывать в этом случае, так как не могут быстрее продвигаться вперед, но общественное воспитание, которое они получают в процессе обучения, помогая другим вместо того, чтобы полностью концентрироваться на собственных достижениях, ощущается как одна из важнейших основ коммунистической морали”
Роль родителей
Мы уже видели, что перед родителями были открыты двери школы, и родительское участие было даже желательным - в форме обсуждения с учителем или даже присутствия на уроке. Диана Левин объясняет (с.68):
“Каждая школа имеет родительский комитет, избираемый каждый год на общем родительском собрании и играющий важную роль в жизни школы. Комитет помогает в организации праздничных мероприятий для детей, назначает родителей для дежурства во время перемен и в столовой, а также для наблюдения за работой школы в целом. Директор дает полный о работе школа на собраниях в каждой четверти, и при этом всегда наблюдается искренний интерес и ведется живая дискуссия.
“В дополнение к общим собраниям проводятся ежемесячные классные собрания, на которых обсуждаются специфические проблемы данного класса”...
Также как и в английской школе сегодня (хотя в школах Великобритании это недавнее новшество) ученики ведут дневники, куда записывают домашнее задание, и в которых расписываются и могут оставить заметки родители. Если родители не расписались в дневнике, учитель немедленно с ними связывается.
Кроме того учителя навещали учеников дома, чтобы понять с какими проблемами они сталкиваются и как их можно попытаться преодолеть.
Родители, не принимавшие живого участия в благосостоянии собственных детей были окружены людьми, проявлявшими интерес к их трудностям и помогавшими в решении проблем. С самыми неисправимыми родителями мог поговорить местный профсоюз для того, чтобы выяснить в чем проблема и не нуждается ли человек в отпуске - как описано у Гранта (сс.61-62) “Недавний случай в Киеве на фабрике “Красная” может служить примером : один родитель оставил другому записку, о том, что его сын Анатолий Орленко, ученик 1В класса, плохо вел себя в школе. Орленко быстро оказался перед фабричным комитетом, где ему указали на необходимость исправить положение, так как это негативным образом отражается на фабрике, на школе, на ребенке и на нем самом. На собрании подчеркнули, что если у Орленко нет знаний в этой области, то ему следует обратиться к родительскому комитету или учителю, которые непременно помогут с советом” Отцу пришлось выполнить это пожелание, в противном случае ему бы пришлось предстать перед собранием отделения профсоюза, в которое входили все его товарищи по работе. “Такие методы эффективны, но применяются только в редких случаях, когда нужен решительный шаг после того, как другие, более деликатные меры, не имели успеха”
Ревизионизм и советское образование
Я не собираюсь долго останавливаться на этом, но даже в книге Гранта уже в 1959 году заметно, как некоторые принципы, описанные выше, подвергаются нападению.
Во-первых, образовался хаос в отношении преподавания истории, так как все учебники истории были переписаны, для подстройки под ревизионизм, а старые учебники были изъяты до появления новых.
Во-вторых, движение в сторону обязательного десятилетнего образования было заменено обязательным 8-летним, за которыми следовали еще два года, где учеба совмещалась с трудовой деятельностью. Это было сделано явно больше в интересах облегчения ситуации для высших учебных заведений, но не учащихся. Это может показаться хорошей идеей с точки зрения марксизма, так как таким образом шла борьба с элитаризмом (склонность некоторых молодых людей считать себя более важными, чем те, кто выполнял физическую работу), и, теоретически, это помогало совместить учение и труд. На практике это не было должным образом организовано, а ошибки никто не исправлял. Как результат, люди не принимали практическое образование и стремились к академическому подходу, так как хорошо организованный учебный курс лучше, чем основанный на практике кавардак. Но для изучения этого вопроса, следует обратиться к множеству других источников помимо одной книги Гранта для того, чтобы увидеть более полную картину событий.
Доклад перевели с английского наши коллеги Оксана и Александр, за что им огромное товарищеское спасибо! (С. Гольцев)
Сайт Истмат.
Комментариев нет:
Отправить комментарий