Если для немцев первым в ряду символов Сталинградской битвы стал элеватор, то в советской пропаганде это место прочно занял центральный железнодорожный вокзал. Стечение обстоятельств привело к тому, что имена его защитников, солдат 1-го батальона 42-го Гвардейского стрелкового полка 13-й Гвардейской стрелковой дивизии, стали широко известны, подобно тому, как это произошло с 28 панфиловцами. Однако и в этом случае фронтовые корреспонденты не смогли обойтись без искажений действительности.
23 августа в результате бомбардировки Сталинграда здание вокзала полностью выгорело. Пожар был запечатлён на плёнку: в это время в городе работала бригада кино- и фотооператоров, а фотография стоявшего на привокзальной площади разрушенного фонтана стала впоследствии знаменитой.
Первый батальон — истоки легенды
В начале сентября в осаждённый город переправились главный редактор газеты «Красная Звезда» Давид Ортенберг и его подчинённые: писатели Константин Симонов, Василий Коротеев, фотограф Виктор Темин. Газетчики побывали на Мамаевом кургане в штабе 62-й Армии и на севере Сталинграда, в посёлке Рынок. Немцы рвались к Сталинграду, и обстановка была очень напряжённой. Вернувшись в центр города, Ортенберг взял интервью у командующего фронтом Ерёменко и раздражённого Хрущёва. Переночевав в штольне, где размещался штаб фронта, утром журналисты проснулись от неприятной тишины — штаб ночью эвакуировался за Волгу. Пройдя по мёртвым улицам к привокзальной площади, журналисты подошли к фонтану — танцующие гипсовые дети посреди изуродованного города производили жуткое впечатление.
В считанных километрах западнее центра Сталинграда был слышен грохот боя, немецкая авиация обрабатывала позиции моряков из 42-й стрелковой бригады на склонах балки Дубовая. В пойме Царицы была слышна перестрелка, а южнее немецкая пехота и бронетехника 24-й танковой дивизии уже вышли к станции Садовая.
Симонов и Ортенберг нервно выкурили по папиросе, Темин сделал несколько снимков, и четверо журналистов поспешили обратно, встретив на улице Гоголя роту советских бойцов, идущих в сторону центрального вокзала (фото в заголовке). В штольне оставались лишь несколько связистов и представитель штаба фронта генерал Ф. И. Голиков. Коротко переговорив с ним, компания направилась к берегу Волги, к переправе. Писатель Симонов надолго запомнил презрительный взгляд остающегося в Сталинграде генерала.
В конце сентября 42-го, когда стало ясно, что сражение за город затягивается, в советской прессе вместо туманных строк об «ожесточённых боях к северо-западу и к юго-западу от Сталинграда» всё чаще стали появляться словосочетания «уличные бои» и «героические защитники города Сталина».
Первыми в ряды героических защитников газетчики заслуженно записали гвардейцев Александра Родимцева — 1 октября 1942 года в «Красной Звезде» была напечатана статья «Герои Сталинграда» и письмо бойцов и командиров 13-й Гв.СД. В дивизии в этот день было не до газет — советские солдаты считали изувеченные в рукопашной схватке тела своих товарищей после ночной атаки немцев вдоль оврага Крутой.
Вскоре в редакцию газеты пришло письмо от пытливых читателей, где задавался резонный вопрос: как героические гвардейцы могли сдать немцам центральный вокзал Сталинграда? Своеобразным ответом стало письмо выжившей медсестры из 1-го батальона 42-го полка 13-й Гвардейской дивизии: медсестра вынесла последнего раненого бойца, и только через трупы гвардейцев враг смог захватить вокзал. Историю про медсестру комдив Родимцев рассказал представителям прессы, среди которых был и Василий Гроссман, специальный корреспондент «Красной Звезды», будущий известный писатель.
Начало мифу было положено — советские журналисты Гроссман и Ортенберг, следуя старой русской традиции «мёртвые сраму не имут», в полном составе «похоронили» 1-й батальон. В дальнейшем тема Сталинграда прошла через всё творчество Василия Гроссмана, от незаконченного «За правое дело» до знаменитого «Жизнь и судьба». «Дни и ночи» Константина Симонова также зародились на привокзальной площади разрушенного города, как и одноимённый фильм 1946 года. В 1949 году вышел советский военный блокбастер «Сталинградская битва», где эпизод обороны здания центрального вокзала, наряду с защитой «дома Павлова», стал одним из основных. Но в дальнейшем за время правления Хрущёва в выхолощенной истории боёв в Сталинграде осталась лишь удобная легенда о «доме Павлова».
Вернёмся в начало сентября 1942 года. В то время как журналисты «Красной Звезды» курили у разрушенного фонтана, в трёх километрах западнее зарывались в землю батальоны 42-й отдельной стрелковой бригады. Бригадой командовал полковник Матвей Батраков, за бои августа 1941 года под Смоленском удостоенный звания Героя Советского Союза. Бригада, пополненная моряками Беломорской флотилии, состояла из четырёх батальонов, численностью около 300 бойцов в каждом, а также включала артиллерийский и миномётный дивизионы.
5 сентября подразделения 42-й ОСБр заняли позиции на рубеже участок №6 — больница — высота 76,8 — северный берег реки Царица. В этом же районе держали оборону бойцы 272-го полка 10-й дивизии внутренних войск НКВД и курсанты Сталинградского военно-политического училища. Согласно данным разведки, немецкая пехота силами до двух батальонов 71-й пехотной дивизии уже захватила Поляковку, Бабаево и Опытную станцию. 7 сентября 42-я бригада получила приказ отбить Опытную станцию, но на следующий день морякам удалось захватить лишь высоту 133,4.
272-й полк НКВД атаку бригады не поддержал, а утром 8 сентября, согласно приказу командира 10-й дивизии НКВД полковника А. А. Сараева, убыл в Сталинград. После прорыва немцев к Гумраку и станции Воропоново командование Сталинградским фронтом решило отвести части 10-й дивизии НКВД непосредственно в город, на внутренний оборонительный обвод — последний рубеж обороны Сталинграда.
Позиции в районе высоты 133,4 батальон 42-й ОСБр удерживал ещё десять дней, не давая немецкой пехоте из 71-й ПД (51-й армейский корпус) продвинуться вдоль дороги от Опытной станции к центру города. Батальоном, от которого после захвата высоты в строю осталось 17 моряков, командовал старший лейтенант Фёдор Жуков. В начале октября 26-летний лейтенант со своими бойцами будет отбивать у немцев рабочий посёлок «Баррикады». От батальона в этот раз останется 12 человек, а тяжелораненого Жукова после встречи с немецким огнемётчиком эвакуируют за Волгу.
Утром 7 сентября севернее позиций 42-й ОСБр по глубоким балкам со стороны Гумрака через хутор Каменный Буерак и посёлок Сталинградский пошли в атаку части 51-го армейского корпуса — 295-я и 389-я пехотные дивизии, усиленные двумя дивизионами самоходных орудий. Немецкое наступление поддерживали большое количество крупнокалиберной артиллерии и 4-й Воздушный флот люфтваффе. На этом участке занимали оборону советские 112-я, 87-я и 399-я стрелковые дивизии, 27-я, 99-я и 189-я танковые бригады. К концу дня от советских частей остались лишь названия — вот строки из донесения штаба Сталинградского фронта: «399 СД — 195 чел., 112 СД — 56 чел., 87 СД — 180 чел., 27 ТБр — 30 чел., без мат.части; 99 ТБр — 120 чел., без мат.части; 189 ТБр — 5 танков».
8 сентября подразделения 71-й пехотной дивизии вышли в район больницы, смяв правый фланг 42-й ОСБр и оттеснив моряков в балку Дубовая. Южнее Царицы бронетехника 24-й танковой дивизии прорвалась к станции Садовая, немцы вышли к окраинам пригорода Минино. 9 сентября в 14:00 немецкие самоходки появились на улицах Городища, а к 17:00 пехота противника захватила Городище, Александровку и Разгуляевку. Следующие два дня, 11 и 12 сентября, подразделения 389-й пехотной дивизии вместе с танковым батальоном 16-й танковой дивизии пытались развить наступление и окружить советские части западнее Орловки, но потерпели неудачу.
Оставив на этом направлении боевую группу из зенитных и парашютных частей люфтваффе, немецкое командование развернуло три пехотные дивизии 51-го армейского корпуса для решающего штурма Сталинграда, назначенного на 13 сентября.
На северной окраине Сталинграда находились позиции 14-й и 16-й танковых, а также 3-й моторизированной дивизий, которые не участвовали в первом штурме города. Западнее Орловки показаны попытки 389-й пехотной дивизии и батальона 16-й танковой дивизии окружить советские части, однако «орловский выступ» немцы смогли ликвидировать лишь в начале октября.
На центральном участке отмечены дивизии 51-го (LI) армейского корпуса,участвовавшие в наступлении: 71-я, 295-я и 389-я. Немецкие пехотные дивизии поддерживали штурмовые орудия 244-го и 245-го дивизионов (на 13 сентября общая численность машин на ходу — 23 StuG III).
Южнее Царицы на город наступали части 4-й Танковой армии: 24-я и 14-я танковые, 29-я моторизированная и 94-я пехотная дивизии. Общая численность танков 4-й ТА на ходу — 57 машин
На схеме выше нанесено расположение частей 62-й Армии согласно донесению от 12 сентября. Линию фронта от Спартановки до Орловки удерживали 124-я и 149-я стрелковые бригады, а также 282-й полк 10-й дивизии НКВД. Орловку и «орловский выступ» защищали бойцы 115-й стрелковой бригады, а также два сводных полка (315-я и 196-я стрелковые дивизии) и 2-я мотострелковая бригада (150 чел.) Южнее Орловки окопались два батальона 149-й и 124-й бригад, к востоку от Городища и далее, до железнодорожной дуги у разъезда Разгуляевка, оборону 62-й Армии армировали танки 23-го корпуса, в который входили 6-я Гвардейская (усиленная сводным полком) и 189-я танковые бригады, а также 38-я мотострелковая и 6-я танковая бригады. Остатки 399-й и 122-й стрелковых дивизий были отведены в город и спешно пополнялись за счёт тылов армии, на северных скатах Мамаева кургана занимали позиции бойцы 269-го стрелкового полка НКВД.
Участок фронта от изгиба железнодорожных путей до больницы, через который в центральный район вдоль Татарского вала шли, сходясь у Авиагородка, несколько дорог, прикрывали 38-я мотострелковая и 6-я танковая бригады. Южнее и до Царицы находились позиции 42-й стрелковой бригады.
13 сентября в 6:30 утра, после интенсивной артиллерийской и авиационной артподготовки, подразделения немецкого 51-го армейского корпуса пошли в наступление — начался первый штурм Сталинграда. Перед немецкими частями задача на день состояла в захвате высот к западу от города. В течении дня 389-я пехотная дивизия во второй раз отбила разъезд Разгуляевка и продвинулась дальше, оттеснив части советского 23-го танкового корпуса к лесопосадкам к западу от города. Командование корпуса без приказа оставило командный пункт (высота 107,5), переехав к берегу Волги. Остатки танковых бригад и сводного батальона, зацепившись за железнодорожную насыпь, остановили наступление немецкой дивизии у окраины рабочих посёлков.
Офицер штаба 6-й Армии Клеменс Подевильс, находившийся 13 сентября на командном пункте атакующего полка 295-й пехотной дивизии, оставил в своём дневнике такую запись:
«Группа пехоты штурмует ДОТ. Выйдя из зоны поражения, одно штурмовое орудие приблизилось сбоку непосредственно к ДОТу, который выступает как шапка на равнине. Один-единственный выстрел раскалывает купол ДОТа пополам. Это было сигналом для атаки. Почти одновременно с разрывом брошенной ручной гранаты два наших солдата добираются бегом до бокового входа в ДОТ. Унтер-офицер орёт вниз по-русски: «Руки вверх!» Затем они отскакивают на несколько шагов назад и ожидают, пока пехотинец, держа вход под прицелом винтовки, и унтер-офицер с автоматом наверху блокируют тёмный проём. Всё происходит, кажется, бесконечно долго — за одну минуту. Потом солдаты противника выходят, осторожно оглядываясь, наружу один за другим с поднятыми руками. Азиатские лица. В хвосте идёт офицер, узкое лицо европейца. Что может происходить в нём, когда он держит пистолет и не выбрасывает его? Неуверенность, смятение? Но это доля секунды, когда решается вопрос жизни и смерти. Тут наш пехотинец делает выстрел из винтовки. Пуля попадает в лоб, и офицер падает навзничь у ДОТа. Другим указывают характерным движением руки отойти назад и находиться подальше от ДОТа».
К обеду ударный клин из пехоты и бронетранспортёров 71-й и 295-й пехотных дивизий, а также «штугов» 244-го дивизиона достиг района Авиагородка (аэродром «Школьный» и находившийся рядом комплекс зданий авиационного училища), в ожесточённой борьбе захватив посёлок после нескольких советских контратак.
К концу дня 295-я и 71-я пехотные дивизии заняли две высоты западнее города — 126,3 и частично 112,5. По немецким данным, у разъезда Разгуляевка было уничтожено 12 Т-34, а всего 51-й армейский корпус заявил о 29 подбитых за день советских танках. Однако 389-я пехотная дивизия понесла чувствительные потери и достичь высоты 107,5 не смогла. Немецкие донесения отмечали высшей степени упорство советских солдат, до последнего человека защищавших свои позиции.
Командный пункт 62-й Армии, находившийся на Мамаевом кургане, в течение дня подвергался сильному обстрелу немецкой артиллерии и налётам авиации, телефонная связь постоянно обрывалась, радиоузел работал с перебоями. К 16:00 связь с частями была практически потеряна, а немцы уже закреплялись в развалинах Авиагородка, в трёх километрах от штабных блиндажей. Ночью на нескольких машинах штаб армии переехал в центр города, в подземный бункер на улице Пушкинской.
Понимая, что завтра немцы ворвутся в город, командарм Чуйков решается на отчаянный шаг — силами 38-й ОМСБР, 272-го полка НКВД и своим последним резервом, сводным полком 399-й СД с оставшимися «тридцатьчетвёрками» 6-й танковой бригады, ночью контратаковать и отбить высоту 126,3 и Аэродромный посёлок, и таким образом восстановить положение в центре обороны 62-й Армии. Так начался 14 сентября — «самый длинный день» в первом штурме Сталинграда.
В этот день в донесениях 51-го армейского корпуса в первый раз был упомянут центральный вокзал. Солдаты 191-го полка 71-й пехотной дивизии к середине дня вышли к железнодорожным путям, загромождённым цистернами и составами с техникой. Справа виднелось массивное здание вокзала и угрожающе высился семиэтажный «дом коммунальщиков». Пересекая пути в районе депо, немецкий батальон попал под бомбы своей авиации. Прорыв был столь стремительным, что в районе вокзала противнику достались «тридцатьчетвёрки», которые везли для ремонта на СТЗ, а на улице Медведицкой в полном составе попала в плен рота комендантского управления города (около 80 человек). Часть красноармейцев сразу же была использована немцами для подноса боеприпасов у захваченных «домов специалистов». На следующий день, в ходе атаки 13-й Гвардейской дивизии, шесть новоиспечённых «хиви» угодили обратно в РККА, из них четверо были расстреляны на месте за измену Родине.
В сводках 62-й Армии время выхода к вокзалу «немецких автоматчиков» было обозначено как 16:15; согласно донесениям 79-го погранполка, противник был замечен там около часа дня. Донесения 71-й пехотной дивизии от 14 сентября точно не говорят о захвате здания (есть лишь упоминание о нём), но, без сомнения, немцы попытались занять такой важный объект. Затем четыре дня в немецких отчётах о центральном вокзале (Hauptbahnhof) нет ни слова, и лишь 18 сентября он упоминается вновь, причём выясняется, что вокзал занят русскими. Причина такой «забывчивости» — 1-й батальон 42-го полка 13-й Гвардейской дивизии.
Центральный вокзал — из рук в руки
К 23:00 пять тральщиков Волжской военной флотилии высадили бойцов, всего 750 человек, чуть севернее центральной переправы. Как передовой отряд, батальон должен был очистить плацдарм и обеспечить высадку остальных подразделений дивизии. Но ситуация в городе сложилась более чем критическая, и командир части, старший лейтенант Червяков через работников вспомогательного пункта управления 62-й Армии получает приказ Чуйкова — отбить у немцев центральный вокзал Сталинграда и удержать его любой ценой.
Роты 1-го батальона в ночной темноте обошли захваченные немцами «дома специалистов», и по улицам Халтурина и Банковской продвинулись в центр города. Пересекая широкую улицу Островского, бойцы попали под огонь немецкого пулемёта, расчёт которого занимал позицию около универмага на площади Павших Борцов. Пехоту противника выбили из здания универмага, освободив находящийся в подвале госпиталь 272-го полка НКВД.
На перекрёстке Островского и Гоголя батальон разделился: часть бойцов поспешила в сторону Комсомольского сквера, остальные во главе с комбатом Червяковым стали продвигаться в сторону привокзальной площади. Вместе с комбатом в атакующих порядках шёл политрук 42-го Гвардейского полка Леонид Корень. Через две недели он напишет донесение о захвате никому не известного здания, которое станет основой для главной легенды Сталинграда — обороне «дома Павлова».
Здание вокзала гвардейцы очистили от немцев к утру 15 сентября. Рота автоматчиков при поддержке подошедших трёх КВ 133-й ТБр атаковала вокзал с юга, другая группа наступала со стороны улицы Гоголя. В бою на привокзальной площади комбат Червяков был ранен, и командование батальоном принял на себя его заместитель, старший лейтенант Фёдор Григорьевич Федосеев. Роты, усиленные расчётами ПТР, заняли оборону в выгоревшей коробке вокзала и в зданиях рядом — «гвоздильном заводе» и «доме коммунальщиков». Штаб батальона разместился в развалинах универмага на площади Павших Борцов, а медперсонал госпиталя перешёл на командный пункт 272-го полка НКВД в здание пожарной части.
Роты 270-го и 272-го полков НКВД после неудачной атаки в ночь на 14 сентября и прорыва немцев отошли к высоте 112,5 и сражались за неё до следующего дня. Именно здесь вступили в бой овчарки из 28-го отряда собак-истребителей танков, внося смятение в ряды немцев. На высоте в одной из контратак погиб командир роты 270-го полка младший лейтенант Михаил Балонин — его именем впоследствии будет названа одна из улиц восстановленного города.
После гибели комсостава остатки полков по оврагам стали отходить в сторону Царицы и Городского сада. Там размещались пункты сбора ополчения и штаб 272-го полка. Рядом в Комсомольском сквере, в бункере, находилось партийное руководство города. В то время как бойцы дивизии НКВД, милиционеры, рабочие ополченцы, беспартийные и рядовые коммунисты под немецкими бомбами спешно рыли окопы в парке и готовили позиции на железнодорожной насыпи, партийная верхушка Сталинграда вечером 14 сентября эвакуировалась на восточный берег Волги.
В течение 15–16 сентября немецкая авиация методично бомбила здание вокзала и близлежащие кварталы. Линия фронта условно пролегла по железнодорожным путям. Два полка (191-й и 194-й) 71-й пехотной дивизии постепенно зачищали «заполотновский» район Сталинграда, а дивизионная артиллерия окапывалась в огородах частного сектора. В районе Свирской улицы были обустроены позиции батареи 105-мм орудий, которой командовал молодой обер-лейтенант Виганд Вюстер (Wigand Wüster). Совсем скоро он получит отпуск и прилетит обратно уже в окружённый советскими войсками город. Отдохнувший Вюстер попадёт в конце января в плен, выживет в советском лагере, а после войны напишет мемуары «В аду Сталинграда».
Третий полк (211-й) с помощью штурмовых орудий 245-го дивизиона пытался выбить бойцов 42-й бригады Батракова из Дубовой балки и развалин МТС, где был опорный пункт моряков. Согласно немецким донесениям, ближний бой с использованием гранат и взрывчатки не дал результатов, а самоходки не могли подъехать близко к краю оврагов. Роты несли потери, раненых не могли вынести из-за сильного пулемётного огня. Ближе к вечеру в горячке боя командир батареи «штугов» (Stug III) 245-го дивизиона гауптман Вольдемар Лутц (Waldemar Lutz) неосмотрительно высунулся из люка, чтоб оценить обстановку, и тут же свалился обратно, убитый прямо в сердце неизвестным русским стрелком.
Рано утром 16 сентября на южном берегу Царицы около железнодорожного моста показалась моторизированная пехота группы «Эдельхайм» 24-й танковой дивизии. Мост охраняли остатки советской 399-й стрелковой дивизии (около 80 человек), а также бойцы 84-го строительного батальона. После непродолжительной артподготовки немецкая пехота из 26-го гренадёрского полка на бронетранспортёрах устремилась через мост, и в 6:00 захватила плацдарм на северном берегу.
Люфтваффе ожесточённо бомбили центр города и район «партийных зданий» — так немцы называли квартал между улицей Гоголя и Комсомольским сквером. Гренадёры, разместившись в неглубоких траншеях, стали ожидать появления своих соседей из 71-й пехотной дивизии. Но вскоре начался сильный артиллерийский и миномётный обстрел небольшого плацдарма, а среди частных домов по обеим сторонам железнодорожного полотна показались советские бойцы. Последовала атака бойцов 270-го полка дивизии НКВД, и немцы, унося убитых и раненых, отошли обратно на южный берег. Ночью по заболоченной пойме Царицы, разделявшей противников, небольшими группами начали выходить из окружения советские части.
Из донесения Особого отдела Сталинградского фронта в НКВД СССР о ходе боёв в Сталинграде от 16 сентября:
«Заградительным отрядом Особого отдела 62-й Армии с 13 по 15 сентября задержано 1218 человек военнослужащих; из них расстреляно — 21, арестовано — 10, остальные направлены в свои части. Большинство задержанных относятся к войскам 10-й дивизии НКВД и связному [сводному — прим. авт.] полку 399-й стрелковой дивизии, который был брошен на поле боя командиром и комиссаром полка».
17 сентября центральный железнодорожный вокзал из-за непрекращающихся обстрелов и бомбардировок советским бойцам пришлось оставить. Роты 1-го батальона Федосеева, понеся большие потери, отошли и заняли оборону в развалинах домов на восточной стороне привокзальной площади. Западнее железнодорожного полотна располагались позиции 71-й пехотной дивизии. К вечеру, когда обстрел немного стих, противники снова попытались захватить выгодно расположенное здание. Советские бойцы атаковали через площадь, немцы рванули со стороны железнодорожных путей. В этом бою отличились красноармеец Владимир Никитенко и сержант Иван Ажгерей. Позже раненый Никитенко попадёт в плен, а о судьбе Ажгерея ничего не известно по сей день. Вот выдержка из наградного листа Ажгерея: «Лично уничтожил до 10 солдат. 17 сентября во главе отделения отбил две контратаки противника, пытавшегося вернуть занятый нами вокзал. В этом бою тов. Ажгерей взорвал вражескую автомашину с пехотой и боеприпасами».
За две ночи, 17–18 сентября, из окружения в районе Дубовой балки организованно вышли части 42-й стрелковой бригады. Согласно приказу, остатки бригады заняли оборону по железнодорожной насыпи от Городского сада до северного берега Царицы, вместе с отрядами из 10-й дивизии НКВД и городского ополчения.
По донесениям немецкого 51-го армейского корпуса, 71-я пехотная дивизия окончательно зачистила район Дубового оврага и Ангарского посёлка и вышла на линию железной дороги от моста через Царицу до центрального вокзала. В квартале «партийных зданий» отмечалось сильное сопротивление русских. С наступлением темноты три советских танка (КВ из состава 133-й ТБр) проехали из городского сада на северо-восток до берега Волги, попутно раздавив две немецкие 37-мм пушки.
Из бомбоубежища на Пушкинской через восточный берег в район пристани завода «Красный Октябрь» ночью 18 сентября эвакуировался штаб 62-й Армии. Начальник штаба Крылов отправился сразу на новое место, а командарм Чуйков и член военсовета фронта Гуров, решив отмокнуть в бане, едва не опоздали на последний бронекатер, чудом избежав тем самым военного трибунала (с наступлением дня переправы в центре прекращали работу).
18 сентября в 22:00 командир дивизии НКВД Сараев приказал отбить мост, к тому времени опять захваченный немцами. Атакующая группа 272-го полка (18 автоматчиков и 40 стрелков) продвигалась вдоль насыпи, бойцы 270-го полка сосредоточились в домиках неподалёку. В три часа ночи наши бойцы вплотную подошли к немецким позициям — последовала штыковая атака, и немцев с насыпи выбили. В 7:00 19 сентября из-за сильного миномётного и артиллерийского огня захваченную северную часть моста нашим бойцам вновь пришлось оставить.
19 сентября к железнодорожной насыпи юго-западнее вокзала вплотную подошли роты 211-го полка 71-й пехотной дивизии, выровняв фронт дивизии и установив локтевую связь с частями Гота, наступавшими южнее Царицы. Теперь все три полка (211-й, 191-й и 194-й) занимали рубеж по линии железной дороги в центре города и лишь на набережной Волги в захваченных «домах специалистов» засел в окружении передовой батальон Гинделянга.
Схожая ситуация сложилась в 13-й Гвардейской дивизии: 1-й батальон под командованием лейтенанта Федосеева, занимая рубеж универмаг — «гвоздильный» — вокзал, оказался отрезанным от остальных сил. В центре города находились два полка 13-й Гв.СД — 42-й и 34-й, а 39-й полк всё ещё занимал оборону на Мамаевом кургане. В районе северо-восточнее вокзала не было чётко очерченной линии фронта, в захваченных руинах противники, по выражению Родимцева, расселись в «шахматном порядке».
19 сентября в 12:00 атакой 2-го батальона 42-го полка при поддержке трёх танков КВ Родимцев попытался пробиться к 1-му батальону в район вокзала. К концу дня было ликвидировано несколько узлов сопротивления немцев, бойцы вышли к улице Пролеткультской, где установили локтевую связь с батальоном Федосеева.
В 6:00 утра 20 сентября немцы снова перешли в наступление, стараясь выбить гвардейцев из захваченных кварталов. В 7:00 части дивизии Родимцева, отбиваясь, перешли в контратаку. В первой половине дня шли встречные бои, здания и улицы несколько раз переходили из рук в руки. С севера немецкая пехота вдоль железнодорожных путей подошла вплотную к привокзальной площади, огнём отсекая бойцов 2-й роты лейтенанта Матвея Кравцова, которые всё ещё удерживали центральный вокзал, от остальных сил батальона, расположенных в «гвоздильном заводе», «доме коммунальщиков» и в выгоревших коробках зданий на улице Гоголя.
Согласно немецким донесениям 71 пехотной дивизии, её полки, самостоятельно действуя каждый в своём секторе и используя атакующие группы с огнемётной поддержкой, медленно продвигались вперёд. Штурмовые отряды ставили дымовые завесы, а сапёры активно использовали взрывчатку. Захватив северное крыло вокзала, немецкая пехота постепенно зачищала огромное здание.
Оставшиеся в строю бойцы роты Кравцова трижды пытались прорваться через площадь к «гвоздильному заводу», но это удалось лишь немногим. Согласно воспоминаниям командира 42-го полка полковника И. П. Елина, в «гвоздильном» держали оборону бойцы 3-й роты лейтенанта Василия Колеганова. Крепкое здание находилось в начале улицы Гоголя, перегороженной баррикадой, торцом выходя на привокзальную площадь.
В разрушенном здании завода контуженный Колеганов пишет записку-донесение командиру батальона Федосееву и отсылает в универмаг вместе с раненым бойцом. У этого клочка бумаги оказалась долгая история: получив донесение, комбат отправил группу раненых к Волге — так записка оказалась у командира дивизии Родимцева. Когда в конце сентября бои в центре Сталинграда стихли, и 1-й батальон считался полностью погибшим в боях за вокзал, в дивизию приехал журналист Василий Гроссман. Услышав историю о погибшем батальоне, Гроссман выпросил окровавленную записку у комдива. Она была с ним, когда писатель работал над романом «За правое дело» и его продолжением «Жизнь и судьба».
Лейтенант Кравцов пропал без вести в сентябре 1942 года.Тяжело раненого Колеганова вынесли к переправе и эвакуировали на восточный берег: он выжил в Сталинграде, но погиб через два года при освобождении Польши. Орфография документа сохранена:
«Вр. 11–30 20.9.42 г.Гв. ст. лейтенанту Федосееву (ком. 1 батальона)Доношу, обстановка следующая: противник старается окружить мою роту, заслать в тыл моей роты автоматчиков, но все его попытки не увенчались успехом, несмотря на превосходящие силы пр‑ка, наши бойцы и командиры проявляют мужество и геройство над фашистскими шакалами.Пока через мой труп не перейдут – не будет успехов у фрицев. Гвардейцы не отступают, пусть падут смертью храбрых бойцы‑командиры, но пр‑к не должен пройти нашу оборону. Пусть узнает вся страна 13 гв. дивизию, 3‑ю стр. роту. Пока командир роты жив, ни одна блядь не пройдет. Тогда может пройти, когда командир роты будет убит или тяжело ранен. Командир 3 р. находится в напряженной обстановке и сам лично физически нездоров, на слух оглушен и слаб. Происходит головокружение, и падает с ног, происходит кровотечение с носа, несмотря на все трудности, гвардейцы – именно 3‑я рота и 2‑я не отступят назад, погибнем героями за город Сталина, да будет им могилою советская земля. К‑р 3‑ей р. Колеганов лично убил двух пулеметчиков‑фрицев и забрал пулемет и документы, которые представил в штаб б‑на.Надеюсь на своих бойцов и командиров, пока через мой труп ни одна фаш. гадина не пройдет. Гвардейцы не жалеют, до полной победы будем героями освобождения Сталинграда.Командир 3 стр. роты Гв мл. л-т КолегановКомандир 2 стр. роты Гв л-т Кравцов».
Строки из боевого донесения 13-й Гвардейской дивизии от 21 сентября: «Во второй половине дня противник, пехота и танки, выйдя во фланг и тыл первого и второго батальонов 42-го полка, окружил первый батальон, ведутся рукопашные бои. Связь с первым батальоном не установлена и положение его не известно».
Отрывок из журнала боевых действий 71-й пехотной дивизии: «Ранним утром 194-й пехотный полк неожиданной атакой захватил группу зданий, угрожавших правому флангу, и использовал успех для броска вперед прямо к волжским пристаням. Ранее обнаруженное скопление противника уничтожено вызванными «штуками». 211-й пехотный полк выровнял передовую линию по 191-му пехотному полку».
21 сентября немцы деблокировали группу Гинделянга и снова взяли под контроль улицы в центре, ведущие к Волге — Курскую и Киевскую, а также кварталы рядом. Из окружения вышли несколько бойцов — всё, что осталось от 2-го батальона 42-го Гвардейского полка.
Оставшиеся в строю гвардейцы 1-го батальона, заняв оборону в развалинах и подвалах выгоревших зданий, оказывали ожесточённое сопротивление. Несколько изолированных друг от друга отрядов советских бойцов, контролируя из подвальных окон и наспех вырытых ДОТов перекрёстки Островского — Гоголя — Коммунистическая, не давали немецкой пехоте продвигаться далее на юг, где в Городском саду, вцепившись в железнодорожную насыпь, держали оборону полки дивизии НКВД и городское ополчение.
Одной из таких групп в «гвоздильном заводе» командовал лейтенант Антон Драган. По его воспоминаниям, 21 сентября штаб батальона, находящийся в универмаге, был отрезан немцами, и связь между ротами прервалась. После подрыва здания завода остатки роты Драгана ещё некоторое время удерживали часть помещений. Боеприпасы были на исходе, всё больше становилось раненых, которых некуда было эвакуировать. Связные, посланные в штаб к командиру батальона Федосееву, не возвращались, и старший лейтенант решил с боем отходить по направлению к Волге.
Юго-восточнее площади Павших Борцов, на перекрёстке Краснопитерской и Комсомольской улиц, отряд Драгана занял оборону в трёхэтажном доме. Небольшой гарнизон забаррикадировал все входы, окна и проломы были приспособлены под амбразуры, в подвале разместили тяжелораненых бойцов. В строю осталось 19 человек. Пока были патроны, отстреливались. Немцы блокировали здание, и огонь подъехавших «штугов» обрушил стены, похоронив защитников. Ночью из-под завала выбрались израненные бойцы и, пробравшись через немецкие патрули к Волге, переплыли на восточный берег. Одним из немногих выживших был сам лейтенант Драган.
Уже после войны в мемуарах командарма Чуйкова появилось письмо ветерана 13-й Гв.СД Антона Драгана, где рассказывалось о боях за центральный вокзал, о том, как сражался 1-й батальон, как после гибели 21 сентября комбата Федосеева в окружённом немцами универмаге лейтенант Драган принял командование и с боем вывел остатки батальона.
Но Федосеев не погиб 21 сентября в универмаге, как утверждал Драган. Связь со штабом батальона была до 24 сентября. Судя по документам 13-й Гвардейской дивизии и воспоминаниям командира 42-го полка Елина, от комбата приходили короткие сообщения, так как в штабе батальона была рация. 24 сентября в боевых сводках дивизии появилась строчка, где расплывчато был указан рубеж обороны: «первый батальон 42-го Гв.СП — район Островского, Гоголя, угол Волгодонская». 25 сентября связь с батальоном Федосеева была окончательно потеряна.
Елин вспоминал, что после этого к вокзалу были посланы разведчики Хуторной и Столетов, которые смогли пробраться в занятый немцами район и найти комбата Федосеева. При возвращении Хуторной был убит, а тяжело раненый Столетов передал командиру полка записку-сообщение от старшего лейтенанта: «…нас осталось девять человек. Все ранены. Драться будем до конца».
Старший лейтенант Фёдор Федосеев, как и большинство командиров 1-го батальона 42-го полка, был записан пропавшим без вести 25 сентября 1942 года. Лейтенант Драган после госпиталя вернулся в декабре 1942 года в свой полк, был повышен в звании и принял командование ротой, бойцы которой занимали оборону в «доме Павлова». В 1943 году за бои в Сталинграде старший лейтенант Драган был награждён орденом Красной Звезды.
В октябре 1942 года штаб немецкой 71-й дивизии занял выгодно расположенное здание с удобным подвалом, её полки были расквартированы в центре города и держали линию фронта против 13-й Гвардейской дивизии. В январе 1943 года в подвал универмага заселился штаб 6-й Армии и её командующий Фридрих Паулюс, где вскоре его окружили бойцы из 38-й мотострелковой бригады генерал-майора И. Д. Бурмакова.
В конце сентября, когда бои переместились в рабочие посёлки, в советской прессе стала набирать обороты тема защиты Сталинграда. В газетах печатались статьи журналистов, письма, интервью бойцов и командиров. Среди авторов сразу выделился писатель Василий Гроссман, в то время журналист «Красной Звезды», работавший в осаждённом городе. Из его очерков страна узнала о 13-й Гвардейской дивизии, её комдиве Александре Родимцеве и подвиге 1-го батальона. В истории погибшего батальона Гроссман поставил акцент именно на обороне центрального вокзала, в своём романе «За правое дело» по-своему пересказав трагические события сентября.
9 мая 1949 года в СССР вышел художественный фильм «Сталинградская битва», где с голливудским размахом был показан ход сражения за город. Сцены уличных боёв снимались в развалинах Сталинграда, и пиротехники не жалели взрывчатки (так был окончательно разрушен «дом коммунальщиков» и другие довоенные здания). Комбинированные съёмки поражали воображение, в реквизите и технике недостатка не было, по сей день множество кадров этого фильма с горящими кварталами и многолюдной массовкой выдаются за фотографии реальной бомбардировки города. В одной из главных сюжетных линий гвардейцы героически умирали за вокзал уже на экранах кинотеатров. Так история гибели 1-го батальона и его командира, старшего лейтенанта Федосеева, оказалась намертво прибита к развалинам центрального вокзала Сталинграда.
Вместо постскриптума
Авторы послевоенных мемуаров в оценке тех событий условно разделились на два лагеря. Командующий 62-й Армией Чуйков в своей книге опубликовал письмо Драгана, где излагалась его версия происходившего. Согласно этой версии, центральный вокзал отбивал со своей ротой лейтенант Драган, он же руководил обороной «гвоздильного завода» и, после гибели комбата Федосеева со штабом батальона 21 сентября в универмаге, принял командование батальоном и прорывался к Волге. Этой же версии придерживался автор книг о боях в Сталинграде бывший инструктор политотдела 62-й Армии старший политрук Иван Григорьевич Падерин.
Участник боёв за вокзал политрук 42-го полка Леонид Корень в своих книгах утверждал иначе. Опираясь на воспоминания командира полка Елина, он писал о том, что Федосеев вместе с остатками батальона погиб в здании вокзала 26–27 сентября. Командир дивизии Родимцев приводил в своих воспоминаниях историю с раненым бойцом, который принёс записку Колеганова, и в целом придерживался версии Кореня и Елина. При этом никто из них даже не упоминал лейтенанта Драгана. Тему обороны сталинградского вокзала подробно исследовал в своих статьях и книгах волгоградский журналист В. А. Дроботов, который настаивал на версии политрука Кореня и резко отрицательно относился к Падерину и Драгану. У него также приводятся воспоминания бойца, который якобы видел убитого комбата Федосеева у стен музея Сталина на привокзальной площади.
Где и при каких обстоятельствах погиб штаб 1-го батальона и его командир старший лейтенант Фёдор Федосеев — до сих пор доподлинно неизвестно. Разобраться в происходивших в сентябре 1942 года событиях помогли бы дивизионные или полковые документы немецкой 71-й пехотной дивизии, но о существовании таковых сведений, увы, нет.
Источник
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий